2017 г. Годы

Я уже много раз отмечал, что с годами мы меняемся. 

Да!

Это прописная истина - глядя в зеркало, легко заметить эти изменения. Но есть еще и другие, незамечаемые нами, изменения - изменения характера, привычек, взглядов на..., отношения к... Короче - изменения души, которые, на самом деле, нелегко заметить, ибо зеркало души - отнюдь не глаза, а окружающие нас люди. К сожалению, нам это зеркало завсегда видется кривым. Удивительно, но люди, беспрекословно доверяя неодушевленным предметам - книгам, приборам, звездам, очень недоверчиво относятся к мнению своих собратьев. Видимо нечестность, таящаяся в каждом из нас и являющаяся основой творчества (о чем я не раз уже писал), заставляет считать необъективными всех, без исключения, людей. Зеркалу мы доверяем,

...>>>

Люди с годами меняются. И не только внешне, но и внутренне. Да, чаще всего, не в лучшую сторону.

Когда человека видишь часто, то, за будничной суетой, не замечаешь тех небольших, ежедневных, ежемесячных, ежегодных, изменений, в нем происходящих. Время идет, мы привыкаем к изменившемуся образу, постепенно забывая прежний. И, так, понемногу, создается впечатление, что никаких изменений нет (ну - почти, что нет), что все стабильно, что мы ничуточки не меняемся и, по-прежнему, молоды, красивы и полны сил...

Но бывает иначе. Не видишь человека какое-то время, сохраняя в памяти его облик, а потом, встретив, не можешь поверить в то, что перед тобою он - настолько разительные изменения в нем произошли.

Вот о таком, достаточно некрасивом, случае я и хочу рассказать.

...>>>

Этот кошмар преследует меня всю жизнь.

Хотя сейчас, ставши стариком и похоронив множество знакомых и любимых людей, я как-то свыкся с мыслью, что все на свете имеет, и начало, и конец. И, поэтому, рано или поздно, веселое приключение, под названием Жизнь, закончится. Пусть и злобен Бог, но он все-таки снизошел к нам, смертным, и сделал так, что чем старше становишься, тем больше теряешь интерес к жизни и даже не жалеешь об этом. Уходят интересы, уходят желания, уходят привязанности, оставляя тебе лишь пресное физиологическое существование, бессмысленное и бесцельное, которое очень скоро приедается и ты уже не то, что боишься смерти, а, наоборот, ждешь не дождешься, когда она придет. А если он, вдобавок, насылает на тебя тягостное, неизлечимое заболевание, то ты всей своей душою стремишься к смерти, пытаясь, иногда, приблизить ее собственными силами.

...>>>

 2017 г. История одной «неугасимой лампады»

1978 год, мне - восемнадцать лет, я молод, полон сил, надежд и мечтаний.

Первая любовь закончилась весьма печально, но я не унываю - сколько их впереди еще любовей? Два года прошло, а сейчас уже четвертая!

Вот я держу в руках диск Рыбникова «Звезда и Смерть Хоакина Мурьетты, чилийского разбойника, подло убитого...». Интересное, необычное, неожиданное для замшелого советского искусства, произведение. Я слушаю его раз за разом... потом еще раз...

И понимаю, что больше всего меня тревожит фраза Заики: «Долгая старость - награда или расплата...»

Что такое Старость я не знаю.

...>>>

2016 г. Когда я овдовела

В канун Нового Года, всегда как-то, невзначай, подводишь итоги уходящего года. Мысленно заново пробегая по его дням, перебирая свои успехи и неудачи, выясняя их причины, надеясь в следующем году добиться того, чтобы первых стало больше, а вторых - меньше. Так, что Рождественская неделя - неделя воспоминаний.

Но иногда, вместе с недавними воспоминаниями, к нам приходят и более давние. Памяти не прикажешь.

Так я, в это Рождество, неожиданно, вспомнил девушку с которой был знаком много лет назад, когда работал в институте. Наши пути давно разошлись и я, все это время, ничего о ней не знал.

Позвонив по старому, сохранившемуся в памяти, сорокалетней давности, телефону (он почти не изменился - только двойка стала шестеркой, да добавился вездесущий «495»), я услышал ее голос...

Здесь, как бы в скобках, хочется отметить одну человеческую особенность. Люди с годами меняются. Меняется

...>>>

2016 г. Почему дедушка плачет?

Когда умерла Нурхаят, я почти неделю пребывал в каком-то безумии. Вроде бы жизнь шла своим чередом, я работал, общался, думал, обсуждал... Но ужас, ужас случившегося преследовал меня повсюду, то набегая, как морская волна, то откатываясь прочь. Стоило мне только подумать, что ее смуглые, длинные пальцы, которые я так любил, которыми так восхищался, сгорели в печи крематория и стали золой, подобной той, что остается в потухшем костре... мне сразу становилось жутко. Страшно, больно и обидно. Настолько, что хотелось не только стучать руками и ногами, биться головой о стены, но и завыть по-волчьи, чтобы, вместе с воем, выблевать из себя свою человеческую душу, которая любит, помнит и страдает, и стать просто живым существом, живущим, чтобы кормиться и кормящимся, чтобы жить.

Мое горе шло со мною рядом и, при каждом удобном случае, хватало меня за ноги, змеей проползало вверх,

...>>>

2016 г. Сила привычки

    Лестница всегда была и останется лучшим мерилом возраста.

Одна из моих любимых женщин жила на одиннадцатом этаже. Судьбы наши так и не соединились, но за долгую жизнь пересекались неоднократно. И помню, как девятнадцатилетним, будучи не в силах дождаться медленно ползущего с верхотуры лифта, я несся вверх по лестнице, перепрыгивая через ступеньку и, запыхавшись, влетал в ее дверь с букетом в руках. Потом, в двадцать пять, я поднимался быстро, хотя и не бегом, но совершенно без одышки. В тридцать я сбавил скорость, но все еще уверенно шел наверх без остановки. В тридцать пять я впервые остановился на шестом этаже передохнуть, а через пять лет заметил, что после шестого иду уже с трудом. С сорока пяти я поднимаюсь к ней на лифте.

Квартиру на Приорова 6 я заимел как раз в сорок лет. Подниматься на четвертый этаж, поначалу, мне казалось легко, но с каждым годом я, все чаще и чаще, под различными предлогами, вроде тяжелых сумок или

...>>>

2015 г. Некультяпная бабушка

На днях я заехал в свой старый двор.

Ох-ох... тянет стариков в места, где провел свое детство. Еще как тянет. Ведь приходишь и враз забываешь, и о своем возрасте, и о прожитых годах, мысленно возвращаясь в то время, когда не было, ни болезней, ни забот, ни тревог, ни душевных терзаний, когда к опасностям и смерти относились с насмешкой и пренебрежением, по принципу: «Ты убит!.. Вставай!». Открывается какая-то необыкновенная отдушина - легче становится, и жить, и дышать. Заботы, казавшиеся минуту назад, такими тягостными, легчают... легчают.. и уплывают неведомо куда, как дымок от костра, а их место занимает, давно ушедший, но не забытый, мир твоего детства, наполненный беспечной радостью и играми. Огромный, гигантский, можно сказать, бесконечный, и во времени, и в пространстве.

...>>>

На днях захожу в свою приоровскую квартиру и застаю в холле, на фоне четырех закрытых дверей, сидящую на своих собственных санках с совершенно отрешенным видом, соседскую девочку-третьеклассницу.

- Давно обосновалась? – спрашиваю.

Она поднимает глаза и смотрит на висящие рядом с моей дверью часы – Да, с полчаса, наверное.

- А что так?

- Ключи потеряла!

- Ясно… мамке звонила?

- Я и телефон потеряла!

- Плохо…

...>>>

Просто удивляешься – какое же нам в молодости было дано «лошадиное» здоровье, которое мы, к сожалению, тогда не ценили, а считали его тем, что называется «в порядке вещей», совершенно естественным явлением и, по молодежной беспечности, думали, что так будет всегда. И только теперь, вступая в пору старческой дряхлости, мы стали понимать – какое же нам было даровано счастье.

Недавно, упав, я мало того, что еле-еле сумел подняться без посторонней помощи, но еще и дней десять мучился всякими болями. А в молодости – как только мы не падали – и ничего – вставали и шли дальше, не придавая никакого значения происшедшему.

Красиво грохнулся я в Саратове, когда прогуливался по Лысой Горе.

Мне захотелось добраться до георепера, воткнутого в высшую точку города (по-моему 286 метров). Не помню каким манером я туда добирался – мимо телецентра не проходил – значит шел не через Октябрьское ущелье.

...>>>

Он встретился с Николаем Левашовым в середине 1989 года. Это был очень тяжёлый и, скорее всего, уже заключительный этап его жизни. Работая над докторской диссертацией по эпидемиологии, Лорий Николаевич сильно отравился, и собраться по цеху усиленно его лечили почти 3 года. Он уже был на грани отчаяния: у него, в результате применения больших доз сильнодействующих антибиотиков, была полностью уничтожена микрофлора кишечника,

...>>>

...>>>