Здоров, как мерин!

Ирина, несмотря на то, что родилась в сельской местности, плоховато знала не только сельское хозяйство, но и, вообще, все, что связано с ним, особенно терминологию. Еще такие, распространенные, слова, как комбикорм и навоз, были ей известны, но дальше ее познания, а, главное, интересы заканчивались. Поэтому употребление ею подобных слов происходило по пословице: «слышал звон, да не знает где он».

И, вот однажды, это незнание сыграло с ней очень злую шутку.

Иринина бабушка по материнской линии часто говорила: «здоров, как мерин», подразумевая под этим чисто физическую силу, да и употребляя это, по большей части к неодушевленным предметам, вроде тракторов. И в этом была совершенно права, ибо кастрированный конь, экономя силы на производстве жеребят, направляет их на свои тягловые способности, становясь незаменимым в кавалерии и сельском хозяйстве, где

...>>>

Ирина как-то очень странно была расположена к зеленому цвету. С одной стороны, чувствовалось, что он ей очень нравился, но… с другой стороны, она им никогда не пользовалась – раз, и, во-вторых, вообще, как-то презрительно отзывалась о нем, называя этот цвет не иначе, как «зЮлёёёный» с презрительным «Ю» и очень противно-протяжным «Ё», которое чаще всего звучит в слове «ёбаный».

Стоило ей в магазине увидеть что-либо зеленого цвета или зеленоватого оттенка, неважно что – от посуды и обоев до одежды и украшений, она сразу же брала это в руки, мяла, крутила налево-направо, рассматривала достаточно долго, вертела головой, но… никогда не примеряла и уж тем более не покупала, а как-то то ли виновато, то ли обижено, клала на прилавок, отводила глаза и произносила достаточно загадочно: «зююююлёёёёный». Иногда – со вздохом, а порою – с тяжелым вздохом.

...>>>

Курица всегда была притчей во языцех, знаменуя собою уровень глупости, плавно переходящий в идиотизм. Женщину, раздражающую своим скудоумием и несообразительностью, всегда называют курицей. «Ты! Курица!» – брошенное в сторону женщины звучит уничижительно, оскорбительно и говорится специально, чтобы ее обидеть. Это не «овца», которая не умнее, зато нежнее и ласковее и не «коза», которая намного сексуальнее.

«Глупа как курица», «куриные мозги», «курья твоя голова» – вот самые распространенный эпитеты для человеческой глупости. .

Вообще, русский народ создал много эпитетов, связанных с куриным племенем. И почти все они какие-то непохвальные. Тут и «мокрая курица», и «курица лапой», «куриная слепота» и «курам на смех». Вот только «денег куры не клюют» – стоит особнячком.

...>>>

Городские жители всегда принижают значимость крестьянского труда, считая его делом настолько простым и несущественным, не требующим, ни умения, ни сноровки, что им может заниматься каждый. Многие, многие, этим грешат, чтобы, как мне кажется, таким образом, поднять престиж собственного труда, чтобы хоть на чуть-чуть, но возвысится над кем-нибудь.

На самом деле это не так. Любая работа, будь то наука, искусство, ремесло или крестьянский труд требует обучения, развития и закрепления навыков и, самое главное, призвания.

В стойком неуважении к крестьянству в России повинно, наверное, и то, что этот класс в ней был испокон века самым бесправным и презираемым. В России все были рабами Царя, но крестьяне, которые, собственно говоря, и кормили всех и вся, были рабами рабов. В этой ужасной стране не было принято покупать сельскохозяйственные товары – их попросту отнимали у крестьян, а самое гадкое бросали обратно, чтобы

...>>>

В жизни, порою, важное и полезное настолько очевидно, что его поэтому никто и не замечает. Недаром говорят – если хочешь что-либо спрятать – положи это на видное место.

Нечто подобное произошло со мною в Турках.

Когда я приехал туда в первый раз, то, мне, как городскому жителю, сразу же стали объяснять разницу между городской квартирой и деревенским домом. Показали где находится курятник, а где – свинарник, где огород, а где скотный двор. Объяснили, что летом надо пользоваться выгребной ямой, несмотря на то, что она далеко от  дома, хотя для зимнего периода в доме имеется и обычный городской санузел, который состоял из стандартных рукомойника, ванны и унитаза.

Это было неожиданно! Я от всей души восторгался этому удобству, поскольку для меня самое поганое в деревенском

...>>>

Просто удивляешься – какое же нам в молодости было дано «лошадиное» здоровье, которое мы, к сожалению, тогда не ценили, а считали его тем, что называется «в порядке вещей», совершенно естественным явлением и, по молодежной беспечности, думали, что так будет всегда. И только теперь, вступая в пору старческой дряхлости, мы стали понимать – какое же нам было даровано счастье.

Недавно, упав, я мало того, что еле-еле сумел подняться без посторонней помощи, но еще и дней десять мучился всякими болями. А в молодости – как только мы не падали – и ничего – вставали и шли дальше, не придавая никакого значения происшедшему.

Красиво грохнулся я в Саратове, когда прогуливался по Лысой Горе.

Мне захотелось добраться до георепера, воткнутого в высшую точку города (по-моему 286 метров). Не помню каким манером я туда добирался – мимо телецентра не проходил – значит шел не через Октябрьское ущелье.

...>>>

Наша жизнь постоянно демонстрирует справедливость поговорки, выставленной мною в название этого рассказа. Стоит только что-нибудь приобрести, как оно выскакивает из рук, пачкается, бьется, царапается, ломается и тому подобное. Бывают, конечно, и удачные покупки, ведь, как сказал поэт Вадим Шефнер: «Ходит девочка удача, всех прощая наугад».

Вот пример неудачной покупки:

Как-то в погожий летний денек, мы с Ириной решили пройтись по проспекту Кирова до Волги, но, доехав до Мирного проезда, неожиданно сами для себя завернули в Крытый рынок (который Ирина называла не иначе как «Корытный»). Не помню, чем был вызван такой поворот событий – может Иринка вспомнила, что хотела что-то купить или просто ради интереса зашли, поскольку там очень редко бывали. А может все намного проще – на улице было жарко и мы спрятались в тени этого огромного пассажа. Не помню…

...>>>

...>>>

Я думаю, что еще много осталось людей, которые помнят советский дефицит и голод, когда не было не то, что таких насущных товаров, как очки или носки[1], но не было и продуктов питания.

Москвичей еще кормили, скудно, но кормили. Наверное, надеясь на то, что в случае народного восстания против советской диктатуры, они создадут некую «буферную зону», которая грудью защитит Кремль.

Зато в провинции, даже и не совсем глухой, в магазинах было шаром покати. Моя мать, коренная москвичка, не интересовавшаяся в юности ничем, кроме спорта и не знавшая о том, что творится не только за пределами Москвы, но даже в соседнем районе, в 1952 году в первый раз поехала в командировку под город Горький (ныне Нижний Новгород). Где была поражена, что в местном магазине в продаже ничего нет, кроме каких-то поржавелых банок с кильками и прогоркшей крупы. Помереть бы ей с голода, не наладив трофейный

...>>>

...>>>

Крестьяне испокон веков считались на Руси, уж если не дурачками, то, по крайней мере, людьми самого низшего сорта. Как ни странно, но подобное отношение продолжилось и после Октябрьской Революции, когда, несмотря на все эти «Рабочие и Колхозницы» или «Свинарки и Пастухи» упор делался на сознательность именно рабочего класса, а крестьянство… крестьянство опять опускалось ниже плинтуса.

С детства я слышал от моей матери и ее окружения страшные ругательства: «деревенщина» и «колхозник», по сравнению с которыми, в ее устах, «подлец» и «сволочь» звучали как похвала. Ее отношение к крестьянству точнее всего выражалось словом «отморозок», но она тогда его не знала. Насмешки, презрение, неуважение и откровенная злоба – вот что вызывал земледелец у городских жителей.

Странно! Но объяснимо.

...>>>

Начало сентября, Москва, МАДИ. Вечереет – заканчивается рабочий день. Я сижу у окна, выходящего в грязный внутренний двор института и жду телефонного звонка от Ирины. В то время еще сохранялась поясная разница во времени между Москвой и Саратовым, поэтому она заканчивала работать, когда у нас было только пять часов вечера[1].

Со скуки я смотрю сквозь замызганное окно – на улице моросит дождь… нет – не моросит, а вернее –  льет дождь. Но он льет уже второй день… какими-то неопределенными волнами – то ни с того, ни с сего, посильнее, то вдруг –  послабее, поэтому про него так и хочется сказать – моросит, моросит, навевая грусть и наводя уныние. Освещение такое неопределенное, что кажется – наступает ночь. Впечатление усиливается не только свинцовым небом и серо-глянцевым асфальтом, но и тем, что во внутренний дворик проникает мало света. Сам по себе он мал, а здание высоко и обхватывает его с трех сторон. Глядя в окно

...>>>